Петир был сильно потрясен тем фактом, что Кейтилин больше никогда не будет с ним. Всё, о чём он мечтал, пошло прахом: Кейтилин уезжает в Винтерфелл, а Хостер Талли не даёт денег на то, чтобы сделать из башни Бейлишей роскошнейший особняк, в который не стыдно пригласить всю семью Ланнистеров, накрыв воистину королевский стол, который будет жалобно скрипеть и прогибаться от обильного количества яств и элитного алкоголя. Боль в области живота настолько сильная, что мейстер Риверрана, уже устал вливать в Петира очередной стакан макового молока, дабы юноша мог заснуть и не откинулся к праотцам от передоза этим наркотическим пойлом.
Боль временно затихла вместе с приходом, и Бейлиш смог заснуть наркотическим сном.
И приснился ему очень странный, яркий, реалистичный и довольно запоминающийся сон. Сон, аналогов которому не снилось никогда:
Полностью здоровый, опрятный и чистый Петир очутился где-то на лужайке посреди поля. На небе ни единого облачка и лёгкий ветерок колыхал волосы юноши. Не смотря на отличную погоду, в душе парня шел сильный дождь, а сердце буквально выло от боли и тоски. Прогуливаясь лёгким шагом по лужайке, его тяжёлые и тоскливые чувства нарастали, словно снежный ком, который катился по огромному склону, несущему его снежной лавиной.
Он вспомнил всё: как и сколько раз ему отказывала Кейтилин даже в элементарной прогулке вдоль территории Риверрана. Как он напился, узнав, что его возлюбленная будет теперь греться у камина в вечно холодном Винтерфелле, а этот бабуин Брандон будет игриво шептать ей на ухо враньё, как он якобы дрался один против десятерых белых ходоков и, естественно, всех завалил, кроме последнего... который сбежал в ужасе, увидев сурового сына Севера в неистовом гневе. Понятное дело, что после таких рассказов, разгоряченная камином и крепким северным вином, Кейтилин взмокнет между ног, и этот примат свершит свои грязные деяния, надругавшись над тем, что Петир считал самым прекрасным на этом не совсем прекрасном свете. Ещё вспомнилось, где Брандон обещал быть благородным, и Петир немного поверил в то, что северянин будет поддаваться. Но это был обман. Сначала хорошенько побил, а потом и живот полоснул так, что от боли и шока можно было несколько драконьих яиц родить вместе с Дейнерис Бурерождённой и трахающим её кхалом Дрого на потеху всем окружающим. А кто кишки-то собирать потом будет? Опять бедный мейстер! Но Бейлиш понимал, что живой, ибо почувствовал на своём лице и волосах тёплую и звонкую струю, испускаемую из полового органа Брандона. Обещал же быть благородным. Наврал. Все они врут. И все они умрут...
— «О, Семеро! Пусть все они сдохнут! Пожалуйста! О Великий Эйрис Покоритель Небес, Земли и Огня. Король андалов, Первых людей и ещё кого-то там... прогневайся на этих смердов, да поглотит их всех огонь, и пусть их прах развеется над Блошиным Дном Королевской Гавани!» — мысленно думал Петир, и его глаза наливались тяжёлыми слезами, резко стекая по щекам. Солёные и тёплые. как же их много... разве может человек так сильно плакать?
Почему Петир не стал воспитанником Тайвина Ланнистера, как мечтал? Почему именно Хостера Талли? За что боги послали именно эту семейку, а не великого учителя экономики и главного решалу всея Вестероса — лорда Утёса Кастерли? Ну за что?
На эти вопросы, наверное, уже никто не даст ответа. Всё пошло в самую огромную задницу самого большого дракона, которого может себе вообразить ныне живущий представитель династии Таргариенов.
Петир просто шёл по этой лужайке и рыдал. Рыдал, как девочка, который отказал в свидании — красивый мальчик-принц, ускакав на породистом белом скакуне покорять рубежи мужеложства.
— «Я устрою вам мир в королевстве... будет вам и мир, и пир. Попляшете у меня! Жалко, что будете праздновать во время чумы...» — наполнялись злобой мысли Бейлиша.
Краем глаза Петир заметил, что солнце становилось всё более ярким. Обида, сменившаяся злобой, прервала непрекращающийся плач. Вытерев ещё не засохшие слёзы с лица рукавом, Бейлиш уставился на солнце — оно стало ещё ярче, чем было. Почему солнце становится всё более ярким? Этого было не понять. Парень продолжал бездумно шагать, куда глаза глядят.
Видимость постепенно снижалась из-за того, что солнце стало настолько яркое, что уже невыносимо больно глазам. Петир подняв голову к небу, увидел настолько яркий свет, что автоматически зажмурился.
— «Что за?!» — закрыл юноша лицо рукой. Но даже и это не помогало; свет пробирался даже сквозь руку и крепко зажмуренные глаза.
Солнце затухло так же резко, как и стало ярким, и теперь оно напоминало лишь светящийся шар, но необычный. От шара внезапно появилась призрачная широкая лестница, ведущая вниз, прямиком к Петиру. По этой лестнице, словно с небес, спускались четыре фигуры, вальяжно, с гордой походкой и ровной осанкой, перебирая ногами каждую ступень. Чем ближе они подходили к земле, тем лучше их было разглядеть: седовласый мужчина в боевых доспехах и незамысловатой короной на голове шёл впереди всех. Справа от него шёл закованный в стальные пластины сурового вида широкоплечий здоровяк, а слева шёл длинноволосый худосочный мужичок, облаченный в простецкую льняную тунику, которые обычно носят простолюдины. Ну а сзади лениво плелся юноша, на котором были воистину королевские облачения. Теперь они были настолько близко, что можно было разглядеть гербы у них на одеждах: у первого был на гербе трехглавый дракон, как и у второго. У третьего вообще никакого герба не было. У самого младшего виднелся двойной герб — Ланнистеров и Баратеонов.
Если бы их появление сопровождалось музыкой, то там бы наверняка играла какая-нибудь подъездная рэпчина 2007-го года «их было четверо — 4 пацана», но слава Семерым, что они не послали такой кары.
Четверо мужчин спустились и выстроились стеной перед Петиром, который почему-то их ни капли не боялся. Напротив, их появление вызывало какое-то чувство спокойствия.
Мужчина, который шёл самым первым, громко прокашлявшись закрыв рот кулаком начал:
— Приветствуем тебя, Петир Бейлиш! Я — Эй... кхм! Кхэ... — начал было он говорить, как снова громко закашлял.
Прокашлявшись, он продолжил. Его голос был басистым и суровым, собственно, как и внешний вид. Но больше всего внушал страх стоящий справа верзила.
— Меня зовут Эйго... кхэ-э! Кха-а! Кх-кх..кха-а! — казалось, он вот-вот выплюнет свои лёгкие. — Хр-р-р... тьфу! — резкий и громкий звук громкого харчка. Ошмёток скомканной во рту сопли, словно арбалетный болт улетел куда-то вдаль, чуть было не задев здоровяка.
Окончательно откашлявшись, мужчина наклонился над землей и, зажав одну ноздрю большим пальцем, второй высморкал ошмёток ещё более внушительных размеров, остатки которого, словно веревка, повисли из ноздри. Собрав «веревку» указательным и большим пальцем «Эйго» стряхнул её на землю. Выпрямившись, он грубо ударил себя кулаком в грудь и наконец-то начал членораздельную речь:
— Приветствуем тебя, Петир Бейлиш! Меня зовут Эйгон I Таргариен, по прозвищу — «завоеватель». Король андалов, ройнаров и Первых людей. Владыка Семи Королевств и Защитник державы. — гордо и басистым тоном громко сказал он.
Fоняв, кто перед ним находится, Бейлиш тут же поклонился и ловко приземлился на одно колено, склонив голову к земле.
— Поднимись и стой нормально! Не было приказа тебе склонять колено! — возмутился Эйгон.
Петир послушно поднялся и принялся слушать первого короля Семи Королевств.
— Со мной, — указал он рукой на высокого воина, — Мейгор Таргариен. Король андалов, ройнаров и Первых людей. Владыка Семи Королевств. — Здоровяк сделал лёгкий поклон головы в знак приветствия, не отрывая сурового взгляда от Бейлиша.
Ещё пару раз кашлянув, затем громко рыгнув, причём отрыжка была такая громкая и протяжная, что создалось ощущение, будто бы трясётся земля, Эйгон продолжил:
— А вот этот вот нищеброд, — завоеватель Вестероса кивком головы указал на худого мужчину с длинными волосами и бедной одежде, — алкашно-бомжеватого вида — Бейлор Таргариен. Король андалов, ройнаров и Первых людей. Владыка Семи Королевств. — Эйгон устало посмотрел в глаза Петира. Было видно, что он осуждает внешний вид Бейлора.
— Ты это самое... не думай, что он такой бедный, ибо всё для народа, а себя обделял. Он просто ёбнутый! — Эйгон махнул рукой на потомка.
— Ну и последний у нас... — первый король Вестероса оглянулся назад, дабы показать богато одетого юношу, который был явно не из рода Таргариенов.
— Как тебя звать-то, пиздюк? Я забыл что-то... — развёл руками Эйгон.
Выпятив грудь колесом и задрав подбородок как можно выше, юноша гордым шагом шагнул вперёд и стараясь подражать могучему басу Эйгона, начал говорить:
— Меня зовут Джоффри Баратеон! Я — один из самых великих королей, который видел Вестерос! Король андалов, ройнаров и Первых людей. Влады...
— Да завали ты ебло уже, бля, слышь! — Мейгор агрессивно перебил Джоффри, и тот замолчав надулся и покраснел, словно спелый помидор. Было видно, что он боится перечить Мейгору.
— В общем-то мы — четыре самых великих короля Вестероса. Мы те, кто сделал Вестерос таким прекрасным и замечательным. Мы — люди породившие целые эпохи и создавшие новые эры. Мы... — Эйгон начал произносить пламенную речь.
Прошло двадцать минут...
— ... воссоздали! Приумножили! Построили! Провели реформы! Сделали бедный народ ещё бед... кхм... богаче!
Прошло ещё десять минут...
— ... а потом, мы делали невозможное!
— Ваша милость! — внезапно перебил Петир.
— Драконьи наездники и наездницы, комфортабельные города...
— Мой король!
— Удобство для всех граждан Королевской Гавани!
— Милорд! — крикнул Петир.
— Ты что, щегол, охуел меня перебивать? — Эйгон внезапно пришёл в себя.
— Я понимаю, что вы очень гордитесь подвигами четырёх Великих Владык Вестероса, но может мы уже перейдём к делу? — Петир скрестив руки на груди поднял бровь вопросительно осматривая королей, ожидая от них адекватных действий.
— Какому ещё делу? — рассердился Эйгон Завоеватель.
— Ну-у... мы тут для чего-то собрались? — спросил Петир недоуменно глядя на королей.
— Так ты историю послушай, — внезапно включился Мейгор, — а то я тебе, — Таргариен провёл двумя пальцами по горлу.
— Милорды... точнее... Великие Владыки! Я историю знаю отлично! Меня Хостер Талли учил. В общем-то... — Петир протянул и задумался уйдя глубоко в свои мысли.
— Голосуй за Таргариенов! — гордо сказал Эйгон, как можно выше подняв подбородок.
— Я итак голосую за Эйгона. Всем Риверраном голосуем! Замечательный король во всех смыслах!
— За Безумного? Ты совсем долбоёб, да? — Завоеватель вопросительно поднял бровь, покрутив пальцем у виска.
— А за кого мне голосовать? У Рейгара даже предвыборной программы нет!
— Так оно и лучше! Так и надо! — наконец-то заговорил Бейлор.
— Короче... — Петир на пару секунд закрыв глаза, помассировал виски указательными пальцами. — Вы чего доебались-то, мужики?
— А чего, доебаться до тебя уже нельзя, ушлёпок, бля? — сказал с издёвкой Мейгор. — Тебя Старк отмудохал, обоссал и тёлочу угнал, а ты ноешь идёшь, как девочка. Ты должен был его догнать, оторвать ему хуй, сжать свою руку с его хуем в кулак, и раскурочить раскатистыми ударами всю ебасосину этой шмаре, которая тебя, как чухана опрокинула. — гневно подметил Мейгор. — Я бы так и сделал, — завершил он.
— Ни капли в этом не сомневаюсь... — грустно подметил Бейлор.
— В общем, слушай сюда, писюлёк. Мизинец, да? — Эйгон жестом подозвал Петира, явно намереваясь «побазарить» по-мужски. Петиру хоть и стало страшновато, но ноги не онемели и не задрожали, а сфинктер не дал предательской слабины.
— Короче, Мизинец... я в твоём возрасте, — Эйгон вздохнул, — свою сестру пялил на летящем над скалами драконе. Именно так я и зачал этого долбоёба, — он указал рукой на Мейгора.
Завоеватель продолжил:
— Если бы дракон начал пикировать во время поебушек, то никого бы из вас не было. Этой истории бы не было. Понимаешь?
— Понимаю... — вздохнул Петир.
— Ты лучше расскажи, что тебя тревожит? Ты злишься, что не стал воспитанником Тайвина Ланнистера? Считаешь, что все беды от Хостера Талли, который тебя не научил тому, чего бы ты хотел? — спокойно спросил Бейлор.
— Именно так, Ваша Светлость.
— Начнём с того, что окажись ты воспитанником Ланнистеров, то тебя поставили бы один ряд вместе с карликом, которому уже лорд Тайвин уготовил чистить парашу, — вмешался Мейгор. — Ты не Ланнистер, а значит, ты кусок дерьма в глазах Тайвина. Ну и на Серсею ты бы дрочило не расчехлял, иначе тебя Джейме мудохал бы просто по кд. Из тебя бы делали отбивную каждый день. То что сделал с тобой Брандон Старк, делал бы с тобой Джейме Ланнистер ежедневно. Ты это понимаешь? Тебя бы учили собирать жалом пиздюли и мыть сортир.
— Но... — опешил Бейлиш.
— Не «но», не запряг, блядь! — Мейгор повысил голос.
— В общем! Тормози, сын мой... — вмешался Эйгон. — Я ему всё объясню.
— Петир, — начал Завоеватель, — ты ноешь, что твоя жизнь — говно, но это не так. Ты не ценил, что имеешь и не ценишь. Мейгор прав — у Ланнистеров не было бы тебе покоя. Ты бы ничему не научился. Ты жил в Риверране, как у Семерых за пазухой. Ты целыми днями сидел за книжками, учился грамоте, зажимал его дочерей по углам, нюхал втихаря трусы Кейтилин.
— Я не ничего такого не делал, Ваша Светлость! — оправдался Бейлиш.
— Не ври, ибо я знаю, что ты делал. Ты ещё и обдрочил их. Ты набивал брюхо так, что тебе Роберт Баратеон позавидовал бы. Кста-а-ати, о Роберте. Почему ты не поблагодарил богов, что они не послали тебе именно Роберта? Был бы его воспитанником! Представляешь?
— О-ой... — Петир представил, что стал воспитанником Баратеонов, а не Талли, — это даже вообразить тяжело!
— Ты бы уже помер от цирроза печени или на войне. Роберт он такой... — подытожил Эйгон.
— Или... Арренов? И вновь тебя судьба свела бы с Робертом. Ты бы вышел в Лунную дверь без парашюта. А так, сидя у Талли, ты ещё и Эдмару членом по губам провёл, пока он спал пьяный. Хотя, я очень сомневаюсь, что он спал. Кхм...
— Да враньё это всё!
— Ты даже тут врёшь, Петир. Ты можешь не врать хоть немного? Было дело, ты даже у Хостера воровал деньги! — возмутился Бейлор, который до этого стоял тихо и слушал.
— Подожди, фанатик, — вмешался Мейгор. — не брани пацана. Пусть учиться тому, что умеет лучше всего. А это — набивать свой карман чужими деньгами и врать! Ты, Петир, главное не реви, как баба, а то глядишь и сиськи вырастут!
— Как у моего отца! Ха-ха-ха! — загоготал Джоффри так, что даже хрюкнул. — Когда отец сел на трон, у него сиськи стали больше, чем у мамки! Мне слуга рассказал один. Как же я ржал!
Все косо посмотрели на Джоффри проигнорировав его шутку.
— Короче... ты тот, о ком написано пророчество на моём кинжале! — сказал Эйгон.
— Именно ты понесёшь Песнь Льда и Пламени! Ты, Петир! Ври, убивай, воруй, гуляй, потом весь мир отдай! Но помни истину одну — не забывай свою братву. Кхм... шучу конечно! Братву можешь кинуть, если дело того требует! — подытожил первый король Семи Королевств.
— Спасибо, Ваше Величество! Вы воистину Великий Владыка Семи Королевсв и Вождь Всея Вестероса!
— А я? — возмутился Джоффри.
— И ты тоже, Джоффри, — сказал Эйгон к удивлению народа. — Ты тоже один из Великих Владык! Есть ещё и пятый у нас, но он поленился приходить на встречу.
— Эйрис Безумный? — поинтересовался Петир.
— Какой нахуй Эйрис? — отмахнулся Завоеватель. — Я имею ввиду про Эйгона IV Таргариена по прозвищу «Недостойный». Он пятый Владыка! Великий был король! — с гордостью сообщил Эйгон.
— М-м-м... ясно...
— Хуясно! В общем, Петир, иди и завоюй Вестерос ради Кейтилин. Шучу, конечно... ради себя любимого! Баб много на свете, а ты такой — один! Не для куриц мать орла растила!
— Не для куриц мать орла растила? — переспросил Петир, словно пробуя эту цитату на вкус. — Так, вроде бы Ренли Баратеон говорил.
— И Лорас Тирелл. Это девиз их с Ренли орденом. Там ещё «брат за брата» и всё в этом духе. — вспомнил Эйгон.
— Ваше Величество! А Джон Сноу? Это же ему предначертано.
— В очко с Ренли и Лорасом жариться? В паровозике и бутерброде. Да нет, он вроде, не из этих...
— Я про пророчество на вашем кинжале.
— А-а-а... — вспомнил Эйгон, после чего смачно харкнул себе под ноги. — Ты про эту хуйню? Нет, это не про Джона.
— Почему?
— Да потому! — прикрикнул первый король. — Ты его рожу вспомни! Не Рейгара он, ох не от Рейгара... я так думаю, что не всё нам Трёхглазый ворон рассказал. Джон очень похож... на... кхм... как бы это помягче сказать?
Мейгор решил вмешаться не дав отцу закончить мысль:
— Он подозрительно похож на того аниматора из дешманского трёхзвёздочного отеля в Солнечном Копье. Там ещё Роберт Баратеон когда-то давно тапочки угнал, предварительно выжрав все пузыри с дешёвой алкашкой, что стояли в маленьком холодильнике в номере. Потом он долго ругался на ресепшне с администрацией, когда узнал, что оказывается за эти фуфырики с пятизвёздочной кизлярской ссаниной, коньяком именуемыми — надо платить! Эх, Роберт-Роберт... Вестеросо-туристо, — надо брать отели там, где их желательно нет. Он несколько лет затаскивал заляпанную куриными крылышками футболку с надписью «Dorne. Sunspear». Ну а тапочки он Станнису подарил, а ворованное полотенце досталось Ренли. Роберт как раз этим полотенцем вытерал прелые от жары яйца, что особенно доставляет. Ну и в бассейн насрал тоже он, аргументируя тем, что — «рабы уберут». Ну кекич же!
— Стоп! Ваше Величество! Причём тут Джон Сноу и как это связано с Лианной?
— Лианна... бля... короче, почему я тебе должен объяснять прописные истины? Ворону-пиздаболу предъяви за это, как его встретишь. Ок?
— Всё, Петир. Ступай домой. Все наставления и пищу для размышлений ты уже получил. Иди и покоряй во имя Плети! Ой... то есть... во имя себя любимого! А по Плети у нас Король Ночи.
— Слушаюсь Вождь! — Петир отдал честь. — Да будут драконы править Вестеросом ещё сотни лет.
— Ты охуел? Какие сотни лет?
— Эм-м... а что не так, Ваша Милость?
— Да мы как-бы косарик посидеть ещё хотели... а там уж, как карта ляжет.
Петир коварно улыбнулся и прищурившись посмотрел на Эйгона:
— Я создам хаос, а Таргариены должны будут выжить в процессе естественного отбора. Всё же просто!
— Вот это по-нашему! — рыгнув, Эйгон Завоеватель хлопнул Петира по плечу. — Иди домой. Тебя ещё отходняки ждут. Столько макового молока выжрать — это же уму не постижимо!
— Эх-х... — грустно вздохнул Петир. — Спасибо Владыки. Я буду всегда о вас помнить.
Короли молча развернулись и перед ними образовалась лестница ведущая верх. Солнце вновь стало невыносимо ярким, и короли Вестероса зашагали на встречу яркому свету.
Мир стал меняться. Светлая лужайка сменилась мрачной комнатой, где стоял столик, на котором догорала уже практически истлевшая свеча, под которой образовалась лужа из воска. Лужа была не только под свечой, но и под Петиром, ведь он обоссался во сне.
— «Ну и ересь же снилась! Ужас... присниться же такое.» — это была первая мысль, пришедшая юноше в голову.
